Внешне Ангарский дом малютки похож на обычный детский сад - внутри аппетитно пахнет едой, тепло, повсюду игрушки. Разница только в том, что вечером детей отсюда домой не забирают. Наши корреспонденты побывали там, где дети есть, а мам и пап нет.
- Мы считаемся медицинским учреждением, с опекой только сотрудничаем, - ведёт нас по ярким, разрисованным коридорам детского дома старший воспитатель Елена МОРИНА. - У нас здесь груднички и детки до 3-4 лет. Потом их в интернат переводят.
Казённая жизнь сразу с роддома. И в мамах - чужая тётя.
Сейчас дети здесь воспитываются по программе «как дома». Т.е. не больше 6 человек на группу, все разного возраста На 6 детей трое взрослых - круглосуточные медсестра и санитарка, в день выходит воспитатель. Сейчас здесь 23 ребёнка.
- А ещё лет шесть назад у нас было 150 ребятишек! - улыбается Елена, просматривания штатную сетку учреждения, – дефектологи, медицинские сёстры, врачи, массажисты, санитарки, воспитатели… Сотрудников больше, чем сирот. - Сейчас детей из роддома или больниц привозят. Раньше и на крылечке свёрток могли оставить. Ни имени, ни фамилии, ни возраста. Так и нарекали потом: в траве нашли - ТРАВНИКОВЫМ будет. На берегу – БЕРЕЖНОЙ, а если в лесу, то ПОДЛЕСНЫЙ.
Имена у всех тоже разные, а вот отчество у многих Владимирович. Так звали главного врача детского дома, проработавшего здесь много лет, – Владимира Александровича ГАЙКАЛОВА.
- Помню, привезли ребёнка, кричат снизу: «Лена, иди, опять Гайкалова внебрачного сына привезли!» Или как-то попал к нам малыш, очень похожий на моего бывшего мужа. Так и дала отчество по нему.
Инвалиды не нужны
- Красиво иди, на тебя смотрят, - медсестра ведёт за руку девочку лет 3-4. Наверное, подумала, что я пришла за ребёнком. Девочка с трудом переставляет ножки, хохочет на всю комнату, вертит руками, будто танцует.
- Это Вероничка, ей сейчас 3,8. Родители отказались, когда ей поставили диагноз ДЦП. Мы выхаживаем её постепенно. Раньше она совсем плохо ходила, сейчас вон какие успехи делает! – объясняет Елена Андреевна.
Здоровых детей хорошо разбирают по семьям. И не только ангарчане, за ними приезжают и из других городов. А вот инвалиды практически обречены остаться здесь навсегда.
Раньше инвалидов часто брали иностранцы - у них есть и деньги, и возможности поднять таких детей. Сейчас чужим наших детей не дают. А свои не берут.
В большой кроватке, похожей на манеж на ножках, лежит Дима, ему 9 месяцев. У него синдром Дауна. Мама из роддома домой ушла одна.
- Неужели после этого ни разу не навещала сына? - малыш так пристально на меня смотрит и улыбается, что я решаюсь взять его на руки.
- Один раз приходила, с документами что-то решала. К ребёнку не подходила, объяснила, что нет ни дома, ни денег, чтобы забрать его себе. Якобы дело даже не в диагнозе, - Татьяна КОВАЛЕНКО, педагог-психолог, работает с семьями, которые отказались от ребёнка. Объясняет:
- Как бы хорошо у нас здесь ни было, ребёнку лучше с матерью. Эта связь, разрывать которую можно только в крайнем случае.
Такой крайний случай был с Варей. Девочке сейчас 3 года, она – дочь благополучных и обеспеченных родителей. В год, когда врачи поставили малышке диагноз ДЦП, семья приняла решение сдать бракованного ребёнка в детский дом.
- Сначала мама приходила, навещала дочь, плакала. А однажды я увидела, что её трясёт от злости. Когда рождается инвалид, это всегда тяжело, в большинстве случаев отцы сразу уходят из семьи. А мать начинает винить малыша: почему ты такой родился, привязал меня к себе, из-за тебя вся семья разрушилась!..
Возврат по гарантии
В группе всё устроено как дома. В ванной комнате шкаф, каждая полочка которого подписана именем ребёнка: Дима, Варя, Вероника. У каждого ребёнка своя одежда, своя тарелочка.
- Прикипаешь к ним как к своим, - медсестра кормит с ложечки маленькую Варвару творожком и бананом. - Как-то прихожу на группу, а моего любимчика Никитку в семью забрали! Я даже попрощаться не успела, расстроилась. Благо семья попалась хорошая.
Однако бывает по-всякому.
- Несколько лет назад у нас был просто золотой парнишка – умный, здоровенький, активный. Его усыновила семья, в которой был родной ребёнок. Погодка нашего Рустика – 3 года. Но их сын спокойный, будто забитый, а наш лидер по натуре. Я сразу поняла, что им нельзя ребёнка брать, как чуйка сработала – родной будет подставлять приёмного. Так и вышло! Через год они привели Рустама обратно. И мы его не узнали! - Елена вспоминает, что мальчик стал зажатый, скрытный, агрессивный. Хоть и маленький, а понимал, что от него отказались.
- Просто перековеркали пацану жизнь, и всё! Эта рана, как перед ним ни прыгай и ни целуй, не зарубцуется. Он почувствовал себя сломанной игрушкой, бракованным товаром. Вернули! Не понравился, значит! Лучше всю жизнь в детском доме прожить, чем испытать такое.
Синдром сиротства
Из интерната в жизнь эти дети выходят будто в открытый космос. По статистике, 40% сирот после интерната сразу попадают в тюрьму, часть скалывается, часть спивается, а часть кончает жизнь самоубийством. И только единицы добиваются мало-мальских успехов.
- Помню, как раньше мы привозили в интернат наших детей – вылизанных, обласканных, в бантиках. Они выходят из автобуса и один за другим, как цыплята, идут в корпус. А в нескольких метрах на них волчьим взглядом смотрят интернатовские старшики. С каким сердцем я ехала обратно! Рыдала всю дорогу. Сейчас, кажется, стало лучше. Детей стараются по семьям раздавать, и это очень правильно.
Елена считает, что сиротство это не просто «так судьба сложилась». Это синдром. По наследству передаётся.
- Есть болезнь такая – «кукушка» называется…
Город маленький, поэтому династии прослеживаются хорошо.
- Помню, была у нас семья: сначала бабушка у нас воспитывалась, потом её дочь, а потом и внучка к нам попала. Линия оборвалась, когда дочка с мамой убили своего отчима, а тело сбросили в колодец. По этапу вместе поехали. Внучка была тупиковой ветвью, её дети к нам уже не попали. Хотя, возможно, они в другом детском доме воспитываются. Или как с Китоя детей пачками к нам привозили – все под одной фамилией. Завёлся там как-то местный осеменитель – 10 детей, и все от разных женщин! И все у нас, - вздыхает Елена Андреевна.
Дети, готовые к усыновлению, все имеют статус инвалида. Почти у всех ДЦП. Сейчас у них есть всё – еда, одежда, игрушки, внимание персонала. Но каждую новую женщину они называют мамой.
Ольга КНЯЗЕВА,
фото Николая СТЕРНИНА
Источник: Газета Время
30.11.2017 14:15